Патимат Гамзатова: все мы связаны с русской культурой

Дочь поэта Расула Гамзатова, искусствовед Патимат Гамзатова о современном и традиционном дагестанском искусстве, об исламе и своей семье.

Патимат Расуловна, как вы стали специалистом по искусству Дагестана?

Решающую роль здесь сыграла моя мама. Она была директором Дагестанского музея изобразительных искусств, который сегодня носит ее имя. В коллекции музея есть прекрасные произведения русских авторов прежде всего, авангард: Лентулов, Удальцова, Родченко... Есть Серов, есть Птица Гамаюн Васнецова, которую постоянно просят на разные выставки. Есть много работ русских художников на тему Дагестана и в целом Кавказа. Конечно, есть большая коллекция дагестанского искусства и бытового народного, и изделий промыслов.

Когда мама пришла работать в музей, он существовал всего шесть лет. И за эти шесть лет сменились семь директоров! Ей очень хотелось провести там преобразования. И еще у нее было страстное желание, чтобы кто-то из ее детей стал искусствоведом. В семье было много книг по искусству, я с детства приходила к маме в музей, помогала, иногда чисто технически принеси это, перенеси то, помой скульптуру... Конечно, свою роль сыграли и мои личные склонности я рисовала, так что выбор профессии лежал между искусствоведением и художественной деятельностью.

Я училась в МГУ на историческом факультете, на отделении истории искусства. А моя узкая специализация была связана с дагестанским народным искусством.

В советское время отделение искусствоведения истфака было одним из самых престижных, даже элитарных отделений МГУ, туда было очень сложно попасть

Пожалуй. Поступить туда было так же трудно, как в МГИМО. Но искусство довольно элитарно в целом. Муж моей сестры археолог Хизри Амирханов, специалист в области палеолита Кавказа и Ближнего Востока. Когда иностранные друзья сестры узнали, чем занимается ее муж, сразу предположили, что Хизри какой-нибудь граф, не меньше. Кому нужна археология или народное искусство? Считается, что этим можно заниматься, только если ты богат и знатен.

Я такие представления не разделяю. Мне кажется, это своеобразное стремление, которое есть в человеке, желание заниматься любимым делом, отказываясь от материальных возможностей, какие могли бы дать бизнес или политика. Меня очень трогает, когда человек оставляет все и идет в этом направлении. Я знаю многих людей, что поступают именно так. В частности, это происходит с моей семьей. Мой дедушка тоже поэт, Гамзат Цадаса. Он стал известен задолго до того, как начали издавать его книги. Он писал и тогда, когда это не приносило никакого дохода. Есть очень интересные воспоминания о том, как бережно относились к слову в горах. Например, мой папа, Расул Гамзатов, в детстве пас чье-нибудь стадо, день или два, чтобы за эту работу ему рассказали сказки.

Ваша семья всегда находилась на высоких позициях в сфере культуры и в царское время, и в советское, и в наши дни. Это огромная редкость для России и это большой ресурс.

Я никогда не относилась к этому как к ресурсу. Я делаю то, что мне интересно. Хотя понимаю, что такая возможность во многом обеспечена моими родителями. Я могла бы вообще не знать, что есть такая профессия, искусствовед. Мой рост построен на том, что уже было построено моей семьей.

Многое было открыто для вас как для дочери Расула Гамзатова. У вас больше возможностей в общественной жизни, чем у другого искусствоведа?

Раньше я была больше сосредоточена на научной жизни, чем на общественной. Сейчас мне стали интересны и общественные проекты. Я вижу те точки, где нужны мои знания. Например, лет семь назад я предложила республиканским министерствам создать центр по изучению традиционной музыкальной культуры Дагестана. Я вижу, какое у нас серьезное отставание в области изучения традиционной музыки. Не думайте, что я надеялась на свой статус дочери Расула Гамзатова. Никто не бросился мою добрую инициативу поддерживать.

Год назад я увидела, что новый глава Республики Дагестан уделяет большое внимание культуре, и решила обратиться к нему напрямую. Он и наш новый министр культуры поддержали мой проект. Совсем недавно, пару месяцев назад, этот центр открылся в Махачкале.

С ГТРК Дагестан я затеяла программу Сказки моего детства , где представители разных народов Дагестана рассказывают детям свои сказки. Это представление определенного места, человека, его народа и его сказки. Первую сказку я записала сама в кабинете у папы. Я хотела, чтобы дети видели место, где работал поэт.

Вы продолжаете заниматься наукой?

Да, работаю в Институте искусствознания в отделе фольклора и народного искусства. Моя основная специализация народное искусство Дагестана, но я занимаюсь еще и современным искусством республики курирую выставки, пишу статьи... Кроме этого мне интересно современное ювелирное искусство.

Есть множество других интересных тем, и я решила не перекрывать себе кислород . Например, моя последняя статья посвящена Федерико Феллини. Казалось бы, где Федерико Феллини и где традиционное искусство? Однако есть общие законы архетипического, сквозь призму которых многие вещи можно увидеть по-новому. Сейчас я работаю над статьей по мифологии камня в Дагестане о традиции восприятия камня, о том, как современные художники в своих инсталляциях используют камни, и о повседневных практиках, связанных с камнями.

О традиционном искусстве Дагестана

Дагестан всегда славился невероятным разнообразием промыслов оружие, керамика, ковры, кубачинское серебро В советское время мастеров поддерживало государство. Как они выживают сейчас? Сохранилась ли преемственность?

Все очень по-разному. Многие заводы в плачевном состоянии. Но говорить, что промыслы умерли и традиция не развивается, тоже нельзя. Есть мастера, которые передают навыки своим детям, организуют маленькие фирмы. В Махачкале можно купить те же серебряные вещи, которые выпускались и в советское время. Сейчас у мастеров появилась возможность фантазировать, делать вещи по старым образцам на продажу.

Возрождается кое-что из того, что в СССР было утрачено. Например, кайтагская вышивка. Эта традиция была полностью утеряна, но в 1990-е годы на нее вновь обратили внимание: появился английский исследователь, заинтересовался, написал книгу и об этой вышивке узнали во всем мире. Идея возродить кайтагскую вышивку пришла в голову прежде всего реставраторам и некоторым мастерицам, а теперь ее умеют делать многие девочки-подростки.

Другой пример в селе Кубачи, в обычной общеобразовательной школе, на уроках труда мастер обучает детей ювелирному искусству. Конечно, по сравнению с недавним историческим прошлым ситуация изменилась, сейчас целое селение не может специализироваться на чем-то одном, люди осваивают новые профессии.

Сегодня возрождение промыслов часто происходит не за счет мастеров, а благодаря реставраторам. У меня была идея ввести такое понятие, как живое достояние народного искусства . В Японии существует высокий статус: человек живое достояние культуры . У нас калька с японского не пройдет, так как все кому не лень будут считать себя достоянием. А вот понятие живое достояние народного искусства можно определить более четко: народный мастер или реставратор, который является носителем редких традиционных технологий и навыков. Данный статус или звание нужен не для гордости или почета, а чтобы государство имело перед такими людьми определенные обязательства: они должны быть обеспечены мастерской и возможностью работать с учениками. Именно так традиционное искусство может сохраниться.

Существует ли противоречие между традиционным и современным дагестанским искусством?

Не думаю. Авангард, как правило, очень хорошо чувствует и принимает народное искусство. В 1910-20-е годы проходили выставки, на которых произведения авангарда были представлены вместе с образцами традиционного искусства. Это не противоречащие явления, а взаимодополняющие. Как раз между классикой и авангардом больше противоречий, чем между авангардом и народным искусством. Мне бы не хотелось, чтобы традиционные формы умерли. В них есть очень большая точность и сильный эмоциональный заряд.

В начале 1990-х в Дагестанском музее изобразительных искусств я делала выставку Восточные мотивы: традиция и современность . Там были представлены произведения традиционного искусства и работы современных художников авангардного направления Эдуарда Путерброта, Юры Августовича, Жанны Августович-Колесниковой, Ибрагима Супьянова и других. Этой выставкой я хотела ясно показать, как традиция и авангард совпадают по смыслам, ритмам, символам или цвету.

У Ибрагима Супьянова была интересная тема завесы. Она очень важная в традиционной культуре, к ней часто обращаются современные художники. Авангардисты 1980-х годов использовали те же художественные средства, что и реалистическое искусство: краски, холст, бумагу. А начиная с 1990-х появились совершенно новые виды искусства перформанс, инсталляция, видео-арт. Вопрос не только в смене тематики, но и в смене медиа.

О современном искусстве Дагестана

Мне кажется, современное дагестанское искусство имеет огромный потенциал. Здесь соприкасаются Запад и Восток, светское и исламское, русское и кавказское. А драматизм, присутствующий в повседневной жизни, всегда был топливом для художников и писателей...

Вы правы, у дагестанского искусства большие перспективы. Есть разнонаправленные движения и чувства, и если есть человек, который способен это пережить, аккумулировать и выразить, то это может иметь успех.

Современное искусство Дагестана мы ведем от наследников русского искусства начала XX века, живописцев, приехавших в Дагестан в 1950-е годы, Галины Конопацкой и Алексея Августовича. Потом была новая волна семидесятников и восьмидесятников Эдуард Путерброт, Ибрагим Супьянов, Юрий Августович, его супруга Жанна Колесникова, Магомед Кажлаев. Представители искусства Дагестана, вышедшие на артсцену в конце 1980-х начале 1990-х, разъехались и не организовали какой-то единой группы. А вот в 1970-1980-е годы наши нонконформисты были очень сплочены и дружны.

Сейчас идет волна актуального искусства, связанная с новыми формами (видеоарт, инсталляция, перформанс и так далее) и новой проблематикой. В России и Центральной Азии актуальное искусство во многом сформировалось в конце 1990-х, у нас к нему обратились намного позже. В Дагестане оно представлено моей дочерью Таус Махачевой, Магомедом Дибировым, отчасти Сабиром Гейбатовым. Форма выражения у Магомеда традиционная, живописная, а проблематика такая же, как у актуальщиков . Но если актуальщики в Центральной Азии сформировались во многом под влиянием алма-атинского Центра современного искусства Сороса и известных московских кураторов и искусствоведов, то здесь эту художественную волну никто не формировал. Это самодвижущиеся элементы.

Есть плеяда северокавказских концептуальных художников ваша дочь Таус Махачева, Аслан Гайсумов, Алладин Гарунов и многие другие, которые реализуются вне Кавказа, но используют кавказские темы. Молодой концептуальный художник может сейчас реализоваться в Дагестане? Или Дагестан не поймет его?

Мне кажется, может. Но понимание это не народная любовь. Такие параметры уже не действуют. Круг людей, обращенных к актуальному искусству, очень небольшой везде так, не только в Дагестане. На эти выставки придут художники, студенты художественных вузов, преподаватели. Но не толпы народа. Хотя Таус это частично удалось. Она поставила зазывал, которые обычно кричат Рыба! Свежая рыба! , а тут они кричали Выставка! Выставка! Все приходите на выставку! .

Возникает ощущение, что искусство все больше отдаляется от народа , как принято говорить. Повсюду в России среда обитания, особенно в городах, отличается очень низким эстетическим уровнем, в Дагестане в том числе. Можно сказать, что народный бытовой вкус в Дагестане деградирует?

Я считаю, что да. Народный вкус деградировал, и городская эстетика действительно ужасная. Самое печальное неаккуратность и грязь, которую развели в городе. Часто в этом обвиняют власть. Но сами люди не придерживаются определенных норм социального поведения.

Таус Махачева фотографировала банкетные свадебные столы. Вы замечаете любовь к дешевой роскоши в Дагестане?

Есть такая чрезмерность. Но она меня не так сильно пугает, как неаккуратность. Пусть любят эту дешевую роскошь, китч, ложный гламур. Ну хочется один день побыть в фантастической обстановке с золотыми колоннами. Это просто забавно и смешно. А действительно ужасно для меня когда люди что-то разрушают, выбрасывают, не поддерживают порядок.

Об исламе

Может ли исламизация быть препятствием для развития современного дагестанского искусства?

Все зависит от форм. Дело в том, что появляется много течений, которые и для нас необычны и непонятны. Пока я не встречала критики искусства со стороны мусульман Дагестана. Сегодня больше занимаются социальными и политическими проблемами, и нельзя сказать, что есть идеологическая позиция в отношении искусства я этого не замечала. В принципе, ни абстракция, ни авангард, ни новые формы искусства не противоречат мусульманской традиции и нормам.

Есть ли такое понятие как современное мусульманское искусство?

Это тема, которая сейчас вызывает огромный интерес. Есть искусство арабского региона. И там много не мусульманского, а просто классического европейского искусства. Многие художники из Сирии, Ирака и других стран учились у нас и развивали те же школы и те же направления, что и художники из бывших советских республик. А бывает, что художник позиционирует себя как мусульманин и развивает идеи и традиции мусульманской культуры.

И одновременно это искусство может быть современным?

Да, конечно. Есть книга Светланы Червонной Современное исламское искусство народов России . Она рассматривает как сугубо религиозные формы (например, эстетика строительства мечетей, каллиграфия), так и художников, которые работают в абстрактной манере, но чувствуют себя продолжателями линии мусульманских традиций.

Не все дагестанки носят хиджаб и не все верующие дагестанки носят хиджаб. Как вы пришли к этому?

Я начала носить хиджаб в 1990-х годах. В моей семье, конечно, присутствовала религия, но не скажу, что очень активно. Я видела своих дедушку и бабушку по маминой линии они молились, для них религия имела большое значение. Мама и папа считали себя мусульманами, никогда не были безбожниками. Но их образ жизни соответствовал образу жизни советской интеллигенции. Не было постов, не было намаза. Лишь в конце жизни они начали совершать намаз.

Как проявлялась вера?

Больше в этике в отношении к людям, в уважительном отношении к религии. Я всегда считала себя верующим человеком. На вопрос, есть ли Всевышний или нет, я отвечала для себя, что есть.

Не соблюдая пять столпов ислама?

Не соблюдая. У меня не было ощущения, что надо что-то соблюдать. Проблему с верой я для себя решила довольно рано, еще в детстве. Я была маленькой и помню, как рассуждала примерно так: если Бога нет, а я в него не верю ничего страшного; если Бога нет, а я в него верю ничего страшного; а если Бог есть и я в него не верю, это будет уже очень плохо. Конечно, с возрастом это детское понимание полностью изменилось. В постперестроечное время появилось много религиозной литературы, я стала что-то читать. Тогда я поняла, что выполнение пяти столпов ислама очень важно. Я ходила в мечеть на Большой Татарской на занятия, которые вели разные имамы, потом пошла в Институт стран Азии и Африки МГУ на курсы по исламу. Там учили и арабскому, читали лекции по Корану.

Вы когда-нибудь чувствовали дискомфорт в Москве из-за того, что носите хиджаб?

Были знакомые, которым это почему-то не очень понравилось. Они сочли это нарушением норм социального поведения. И удивительно, что люди эти передовые, принимающие современное искусство, которое не всегда соответствует нормам социального поведения.

О Дагестане и Москве

Есть известная повесть Расула Гамзатова Мой Дагестан . Какой ваш Дагестан?

Он в какой-то степени совпадает с тем, что написано в повести. Я люблю людей и общение, искусство и традицию.

Там другой стиль общения по сравнению с Москвой?

Не кардинально, но есть вещи, которых здесь нет. В Дагестане многое бывает смешнее. В Москве так много не смеются, как там. Там есть настоящие дурачки , оторванные от всего, и есть те, кто может очень смешно все рассказывать. Кажется, вот это степенная серьезная дама, а она оказывается очень хорошей рассказчицей.

Вам известен тот Дагестан, о котором пишет Алиса Ганиева?

Она открыла для меня интересный мир, с которым я практически не пересекалась. Мой папа называл таких людей из селения вышел, до города не дошел . Сегодня таких людей оказалось в Дагестане достаточно много людей, которые покинули пространство традиционной культуры, а городская культура им еще не близка. То, что она описала, для меня открытие большого слоя людей, ранее мне неизвестных. Чтобы понять ряд слов и выражений мне пришлось даже проконсультироваться у представителей более молодого поколения. Обе повести, которые я прочла, показались мне фантасмагориями. Кроме того, Алиса Ганиева обладает ярким сатирическим талантом.

Вы любите Москву?

Как только я приехала поступать в 1976 году, Москва мне сразу очень понравилась. Я попала в МГУ, занималась тем, что мне было очень интересно. Мне нравится в Москве динамика, физическое ощущение этой динамики. С конца 1980-х я живу районе Полянки. Раньше я жила с родителями на Тверской в Благовещенском переулке.

Для Расула Гамзатова Россия и Дагестан были одним понятием?

Папа очень красиво сказал, что у него два крыла: дагестанская и русская литература. Он сравнивал Россию с молочной матерью. А в исламе молочная мать очень близкий человек. И законы, которые распространяются на ближайших родственников, распространяются и на молочную мать. Папа был очень связан с русской культурой. Все мы связаны с русской культурой.

Читайте также:

Здоровье → Интернет-тролли с точки зрения медиков

Здоровье → Зачем людям подбородок?

Здоровье → Афродизиаки излечат бесплодие

Здоровье → Храп и апноэ сна связаны с ранним развитием проблем с мозгом

Hi-Tech → Агробактерии могут создавать ГМО без участия людей

シ Обязательно поделись ссылкой с друзьями! ٩(^‿^)۶✉ Мы очень рады видеть Вас, на нашем сайте столько раз — 60358610 ツ